Рязанский край в 1930-е гг.

Изменение административно-территориального деления и создание Рязанской области.

В июне 1929 г. была образована Московская область, включавшая десять округов, в числе которых был и Рязанский. Это решение преобразовало административно-территориальную структуру Рязанской губернии, которая с 1925 г. состояла из 8 уездов и 65 волостей. В состав Рязанского округа вошли полностью территория Касимовского, Ряжского, Сасовского, Спасского уездов, а также частично Зарайского, Рязанского и Скопинского уездов. Округ, занимающий 35,1 тыс. кв. км, состоял из 27 районов.

Рязанский окружной комитет ВКП (б) до мая 1930 г. возглавлял Николай Тимофеевич Тимофеев, член РСДРП(б) с ноября 1906 г., девять лет (с 1908 по март 1917 гг.) проведший на царской каторге. Окружной исполнительный комитет в 1929 г. возглавлял Андрей Сергеевич Лавров, член партии с 1905 г., автор брошюры «Крестьянские общества взаимопомощи» (1931 г.). Вначале 1930 г., в разгар проведения коллективизации в Рязанском округе, председателем окрисполкома стал Алексей Петрович Штродах, член партии с 1912 г. В марте 1930 г. его на этом посту сменил Фёдор Иванович Козлов. Именно эти люди осуществляли государственную политику на Рязанщине.

Существование Рязанского округа было недолгим. Уже 23 июня 1930 г. ЦИК и СНК СССР приняли решение «О ликвидации округов», которое вступало в силу с 1 октября 1930 г. С отменой округов границы сельсоветов и районов не меняются. С 1930 до 1937 гг. Рязанский край оставался частью Московской области. 2 марта 1935 г. ЦИК издал постановление «О новой структуре Московской области», которое устанавливало 130 районов в её составе. Постановление ЦИК от 26 сентября 1937 г. разделило Московскую область на Тульскую, Рязанскую и Московскую. В состав Рязанской области в тот момент вошли 39 районов, выделенных из бывшей Московской и 13 районов из Воронежской области. На 1 января 1938 г. площадь области составляла 50,2 тыс. кв.км, на ее территории размещалось 6860 населённых пунктов.

Рязанский округ в 1929-1930 гг.

Население Рязанского округа согласно итогам переписи 1926 г. составляло 17787 тыс. чел., в том числе сельское - 1629,2 тыс. чел., городское -149,5 тыс.

90чел. На территории округа размещалось 8 городов: Рязань с численностью населения 60,6 тыс. чел., Ряжск (16,2 тыс. чел.), Шацк (15,1 тыс. чел.), Касимов (13 тыс. чел.), Михайлов (11,6 тыс. чел.), Сасово (9,8 тыс. чел.), Спасск (6,3 тыс. чел.), Спас-Клепики (2,4 тыс. чел.)'. В 15 районов Рязанского округа городского населения отсутствовало.

По сравнению с другими округами Московской области в Рязанском были относительно слабо развиты промышленность и промыслы при значительной плотности населения, особенно южных районов. Из 246,9 млн. руб. валовой продукции народного хозяйства округа в 1927-1928 гг. на сельское хозяйство приходилось 165,9 млн. руб. (67 %), на продукцию кустарной промышленности -35,6 млн. руб. (14 %) и на продукцию цензовой промышленности - 46,3 млн. руб. (19 %).

Промышленность округа была представлена тремя основными группами: перерабатывающая местное сельскохозяйственное сырье (картофель, кожи, древесину, сахарную свеклу, пеньку); добывающая и перерабатывающая ископаемые богатства округа (известняки, глины) и промышленность, пользующаяся привозным сырьем, но базирующаяся в своем развитии на местных энергетических ресурсах (производство ваты, грубой шерсти, сукна, сельскохозяйственных машин и т. д.).

Наибольший удельный вес в округе по объему продукции имела текстильная (ватная 30,2%) и пищевкусовая группа (30,2%), далее - лесопильная и деревообделочная промышленность (15%), затем металлообрабатывающая (9%), силикатная (8%), прочие (7,6%).

Наиболее крупными по количеству рабочих предприятиями Рязанского округа являлись цементный завод «Спартак» под Михайловым (1,4 тыс. рабочих), касимовская фабрика «Сетеснасть» (2,3 тыс. рабочих), Мурминская фабрика грубых сукон (1,2 тыс. рабочих, производивших 1,2 млн. метров сукон), ватная фабрика Спас-Клепиковского треста (800 рабочих, производивших около 6 тыс. тонн ваты), Рязанский завод сельхозмашин (500 рабочих, которые выпустили в 1928-1929 гг. 55 тыс. плугов, 65 тыс. борон и 9 тыс. льномялок). В Касимовском уезде работали чугунно-литейные заводы, специализирующиеся на производстве посуды. Из предприятий пищевой промышленности крупнейшими являлись Задубровский крахмальный завод, Пертовский винокуренный, Ибердский крахмалопаточный и Сотницынский свеклосахарный заводы. В лесопильной и деревообрабатывающей отрасли наибольшее значение имели Клетинский, Чарусский, Ушаковский и Темгеневский лесопильные заводы.

Отсталое сельское хозяйство округа имело в основном зерновое направление. Удельный вес зерновых культур в общей посевной площади округа равнялся около 80%, причем на одну только рожь приходилось 44,7%. Животноводство в округе играло преимущественно потребительскую роль. Сравнительно большое развитие получило садоводство и огородничество. Технические культуры были развиты слабо. Несмотря на наличие благоприятных условий и близость к московским рынкам, крестьянское хозяйство Рязанщины в силу разного рода историко-экономических обстоятельств (неурожаи середины 20-х годов и т.д.) было ослабленным. Переход к многополью вызывал у крестьян интерес, но из-за отсутствия семян достичь этой цели не удавалось. К 1929 г. 38% крестьянских хозяйств было безлошадными, 75% - бесплужными.

В округе выделялись 4 сельскохозяйственных района, отличных по направлению своего производства: 1) Северный лесной промысловый, характеризующийся большой лесистостью. Здесь получило развитие молочное животноводство; 2) Приокский луговой (пойменный) район. Здесь на базе местных заливных сенокосов было развито молочное хозяйство, огородно-садовые культуры и картофель; 3) Центрально-земледельческий и 4) южно-земледельческий район по преимуществу зернового хозяйства.

Сложными были социальные отношения в округе накануне сплошной коллективизации. По данным «Статистического справочника по Рязанскому округу» среди сельского населения преобладали середняки (66,9%), пролетарские хозяйства в деревне составляли 8,0%, а бедняки, квалифицировавшиеся в документах того времени как «полупролетариат» - 23,7 %. Незначительна была доля кулачества - 1,4 %. Однако экономическая мощь кулацких ХОЗЯЙСТВ Рязанщины была неизмеримо выше, чем у большинства односельчан. Капиталов (скот, сельскохозяйственный и промысловый инвентарь, постройки и т.д.) они имели на сумму в два раза большую, чем середняки (2771,8 руб. и 1334,8 руб. соответственно). В такой ситуации кулаки обладали значительными возможностями для развития собственного хозяйства - они больше покупали промышленной продукции (на 240,5 руб. в год) в сравнении с середняком (на 140,5 руб.), основная часть их покупок - товары хозяйственного назначения. Правда, в условиях усиления налогового гнета и ужесточения режима в целом в конце 1920-х годов, хозяйственный рост кулачества прекращается. Более того, наметился процесс самоликвидации зажиточных хозяйств, когда крестьяне бросали их и уходили в города и на стройки. В условиях начавшейся в конце 1929 - начале 1930 гг. сплошной коллективизации многие экономически сильные и независимые хозяйства были ликвидированы в буквальном смысле этого слова.

Для Рязанского округа была характерна высокая аграрная перенаселенность. Избыточное сельское население традиционно занималось отхожими промыслами. В 1926-1927 гг. тогдашняя Рязанская губерния занимала первое место в Союзе ССР по числу отходников. Из 150 тыс. рязанских крестьян, уходивших на заработки, основной поток направлялся в Москву (30,5 тыс. чел.) и другие города Московской губернии (53,4 тыс. чел.). По данным весеннего опроса 1928 г., количество рязанских отходников составляло более 137,3 тыс. чел. Основная их масса приходилось на «торфяников», строительных рабочих и чернорабочих.

Значительное развитие в Рязанском округе получили кустарные промыслы. Число кустарей в округе, по данным 1927-1928 гг., равнялось 64 тыс. Из отраслей кустарной промышленности наиболее привились - кулечно-рогожный, портновский, кружевной, сапожный и др.

Развитие промышленности.

В 1930-е годы Рязанский край оставался аграрным. Он оказался в стороне от процесса индустриализации, развернувшейся в стране в ходе первой и второй пятилеток. На Рязанской земле в эти годы реконструировались старые предприятия и велось строительство небольшого числа новых. Развитие промышленности осложнялось нехваткой электроэнергии в регионе, в связи с чем уже в 1930 г. встал вопрос о поступлении на территорию края энергии с Каширской электростанции.

Самым крупным предприятием Рязани являлся завод сельскохозяйственных машин, численность рабочих на котором увеличилась со 150 человек в 1916 г. до 1190 в 1932 г. На заводе были оборудованы литейный и механосборочный цеха, подведена железнодорожная ветка. На предприятии наладили выпуск сложных сельскохозяйственных машин - картофелекопалок и картофелесажалок.

В 1933 г. в городе построили керамический завод, в 1934 г. - ремонтно-тракторный завод. Началось строительство электролампового завода.

Частью Подмосковного угольного бассейна являлся Скопинский район. Эксплуатация недр здесь началась ещё в 80-е годы XIX в. бельгийским капиталом. В середине 30-х годов в районе было добыто 3898 тыс. тонн угля, в то время как в последнее десятилетие XIX в. - 282 тыс. тонн. Поскольку в стране постоянно ощущался недостаток каменного угля, то на территории Милославского и Кораблинского районов развернулись геологоразведочные работы.

В 1932 г. коренной реконструкции подвергся Скопинский (Побединский) машиностроительный завод. Почти на 80% был обновлён его основной капитал, что позволило выпускать шахтное оборудование для всего Подмосковного угольного бассейна. В середине 30-х годов в Скопинском районе началось строительство стекольного завода.

Среди предприятий области выделялась касимовская фабрика «Красный текстильщик», где уже в середине 20-х годов уровень выпуска продукции достиг имевшегося перед Первой мировой войной. В 1929 г. здесь был пущен в эксплуатацию новый прядильный цех, а в 1932 г. - сетевязальный. Объём промышленного производства фабрики к 1940 г. возрос более чем в 5 раз1. Технически перевооружены чугунолитейные заводы Касимовского района: в Лашме - имени Карла Либкнехта, в Сынтуле - «Коммунистическая заря».

В начале 1930-х годов общая протяженность железнодорожных линий на территории Рязанского края была невелика - около 700 км, в том числе 91 км узкоколейного пути. По территории региона проходили ветки Московско-Казанской, Рязанско-Уральской, Павелецкой и других железных дорог. Рязанско-Владимирская линия Московско-Курской железной дороги начиналась от станции Рязань-пристань и шла узкоколейной линией до станции Тума.

Плотность железнодорожной сети составляла 19 км на 1000 кв. км площади. Некоторые районы Рязанщины слабо охвачены железными дорогами. В Рязанской области 12 районных центров были удалены от железных дорог, в Тульской области таких райцентров насчитывалось 6, в Калужской - 3, в Калининской - 5. Основным водным путем являлась река Ока, судоходная на всем протяжении - 518 км.

Крупным транспортным центром Рязанщины в 30-е годы стала железнодорожная станция Рыбное, где было осуществлено строительство производственных корпусов для паровозного и вагонного депо. С 1935 г. сюда стали поступать паровозы «ФД» (Феликс Дзержинский), способные перевозить 100 вагонов весом до 3 тыс. тонн.

Коллективизация и сельское хозяйство Рязанского края.

Важнейшие социально-экономические изменения в регионе 1930-х годов произошли в сфере сельского хозяйства в связи с проведением Советским государством «коллективизации». Ее осуществление на территории коллективизации Рязанского края, реакция крестьянства на проводившиеся преобразования стали предметом активного изучения исследователей, чему в немалой степени способствовала публикация документов, ранее недоступных историкам.

Уже 15 мая 1929 г. в губернии насчитывалось 390 колхозов, на 1 октября 1928 г. их было 177. Согласно пятилетнему плану колхозного строительства, в Рязанском округе намечалось к сплошной коллективизации два из 27 существовавших в округе районов: Ряжский и Александро-Невский. По мнению областного руководства здесь имелись предпосылки для успешного коллективного ведения хозяйства в виде уже имевшихся кооперативов и совхозов, благоприятного социального состава населения, кадров и пр.

Окружное руководство с самого начала предлагало для проведения «сплошной коллективизации» не два, а четыре района, включая в план ещё Спасский и Спас-Клепиковский. Но первоначально эта инициатива не получила поддержку Московского Комитета ВКП (б).

В Ряжском и Александро-Невском районах, где работа по коллективизации началась раньше всех, к октябрю 1930 г. первоначально планировалось вовлечь в колхозы соответственно 33 и 36% хозяйств. В Спасском районе предполагалось к 1 октября 1930 г. коллективизировать 25% населения, закончив коллективизацию лишь в 1933 г. В Спас-Клепиковском районе планировалось к концу 1933 г. объединить в коллективы только 60% населения.

Об остальных районах Рязанского округа речь даже не шла. Таким образом, до конца ноября 1929 г. задача резкого форсирования темпов коллективизации не ставилась. Но в начале декабря этого года положение начинает резко меняться - на смену относительно разумным планам коллективизации Рязанского округа приходит политическая конъюнктура, погоня за высокой цифрой. Первыми ощутили изменившуюся ситуацию в Ряжском и Александро-Невском районах, в которых плановая работа по сплошной коллективизации началась раньше всех. Как более подготовленные, они должны были стать «показательными». Бюро Ряжского райкома партии 9 декабря 1929 г. по указанию окружкома ВКП (б), обсудив вопрос о сплошной коллективизации района, приняло решение резко ускорить ее темп. До 1 апреля 1930 г. намечалось завершить «организационное оформление», а к 1 октября 1930 г. «практическое построение» коллективных хозяйств, в которых планировалось в итоге объединить 97% населения района.

Бюро Московского комитета ВКП (б) 11 декабря приняло решение: «Учитывая в основном бедняцкий и маломощно-середняцкий тип крестьянского хозяйства Рязанского округа, согласиться с предложением Рязанского окружкома ВКП (б) о сплошной коллективизации всего Рязанского округа в течение трех очередных посевных кампаний», то есть к весне 1931 г.

Разработанный в начале декабря 1929 г. ориентированный план сплошной коллективизации Рязанского округа на 1929-1930 гг. исходил из установки, что к концу 1930 г. предстоит вовлечь в930 колхозов (по числу сельсоветов) 75% общего числа крестьянских хозяйств. Это было явное подстегивание темпов, так как к этому времени установка Московского комитета партии определяла: к концу 1930 г. должно быть коллективизировано 40-50% хозяйств. Для нормального налаживания колхозной системы в округе необходимо подготовить более 10 тыс. человек специалистов разного профиля - бухгалтеров, счетоводов, зоотехников, агрономов и пр. Кроме того, для успешной работы требовалось как минимум 540 тракторов. Огромные силы и средства нужно было выделить на строительство 100 силосных башен, 100 молочных заводов, 50 кирпично-черепичных заводов, 50 овощехранилищ, 5 маслобойных заводов, 5 электростанций, а также скотных дворов, конюшен, учреждений соцкультбыта, на мелиорацию земли, электрификацию и пр. Для осуществления этих планов требовалась астрономическая по меркам Рязанского округа сумма в 34 миллиона рублей.

На 9 декабря в Рязанском округе коллективизацией было охвачено 7,3% хозяйств, причем по районам эта цифра различалась: от 1% в Пителинском и Сапожковском районах до 15,8% в Ижевском и 19% в Ряжском районах. Таким образом, к январю 1930 г. вовлеченность жителей Рязанского округа в колхозы была слабой и неравномерной по районам округа. В таких условиях начинается форсированная сплошная коллективизация Рязанского округа.

Окружной штаб коллективизации был создан 15 декабря, соответствующие районные штабы начали действовать в декабре и начале января. Районы соревновались в темпах коллективизации. Рязанский округ вызвал соседей из Тулы на социалистическое соревнование. В окружном центре 20 декабря 1929 г. состоялся I Рязанский окружной съезд колхозников. Его делегаты обсуждали утвержденный накануне, 18 декабря, окружкомом ВКП (б) план коллективизации Рязанского округа на 1929-1930 гг. В нем определялось, что к концу 1930 г. предстоит вовлечь в колхозы 75% общего числа крестьянских хозяйств. В выступлениях делегатов отмечалось: «Идет у нас подготовительная работа, в колхоз, но дело новое, близко колхоза нет, нет ясности, боимся».

Для проведения «сплошной коллективизации» в районы Рязанского округа отправились 680 представителей и 200 рабочих Москвы и Рязани, так называемые «двадцатипятитысячники», для проведения массированной организационной и политико-массовой работы на селе. Результаты такого воздействия на крестьянство не замедлили сказаться - процент коллективизации на 1 января 1930 г. вырос до 10%. Это было явное подстёгивание темпов, так как к этому времени установка МК партии определяла: к концу 1930 г. должно быть коллективизировано 40-50% хозяйств.

Постановление ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. «О темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» намечало, что Рязанский округ, как и другие незерновые районы, должен был завершить коллективизацию «в пределах пятилетки». Оно определяло сельскохозяйственную артель как главную форму колхозного строительства на данном этапе, подчёркивало, что основной принцип создания колхозов - добровольность. Местных руководителей предостерегали от попыток «какого бы то ни было декретирования» сверху, могущего создать опасность подмены действительного социалистического соревнования по организации колхозов игрой в коллективизацию. Но в то же время постановление требовало бороться со всякими попытками сдержать развитие коллективного движения.

Этот документ стал основой для форсирования коллективизации в целом по стране и в Рязанском крае. В декабре 1929 г. Московский областной комитет ВКП (б) под руководством К.Я. Баумана призвал закончить сплошную коллективизацию в Рязанском округе к весне 1931 г. В январе 1930 г. было принято решение завершить сплошную коллективизацию в округе к 15 марта 1930 г., о чём во всеуслышание было объявлено на объединённом Пленуме МК и МКК ВКП (б)3. В своем выступлении на пленуме секретарь МК К.Я. Бауман сказал: «В эту весеннюю кампанию Рязань предполагает коллективизировать 60%, даже 75% крестьянских хозяйств. Когда я был в Туле, я указал на успехи, которые имеет Рязань. Туляки теперь вступают с рязанцами в социалистическое соревнование. Действительно, было бы очень плохо, если бы рязанские «лапотники» обогнали тульских металлистов. Это был бы позор для индустриального пролетариата». Таким образом, с высокой трибуны партийного пленума был озвучен новый срок - 75% коллективизированных хозяйств к весне 1930 г. Оказавшись в центре внимания, Рязань стала «заложником большой политики» - окружному руководству отступать было некуда.

Между тем у крестьян зачастую не было чёткого представления о сущности колхозов, организации труда и быта в них. На многочисленные вопросы не могли ответить и местные руководители, непосредственно осуществлявшие коллективизацию. Один из них говорил: «Хотя я и организатор колхоза, но всё же сам во многом сомневаюсь и рассказать о коллективизации вряд ли что сумею». На районном съезде бедноты Сапожковского района, состоявшемся в начале 1930 г., крестьяне говорили: «Пусть создадут колхоз сами коммунисты и войдут в него, а мы посмотрим. Если они будут жить в нём хорошо, тогда и мы пойдём».

Стремление местных работников выполнить «руководящие установки» привело к серьёзным ошибкам и перегибам, которые дискредитировали колхозное движение и повсеместно вызывали недовольство крестьян. Сплошная коллективизация началась с погони за процентами и другими показателями.

Экстренный циркуляр № 612 от 20 января 1930 г., подписанный руководителями округа Тимофеевым, Штродахом и Волковым отмечал, что цифры и темпы коллективизации округа за последние 10 дней «ни в коей мере» не достаточны, так как к 20 января коллективизировано только 21% хозяйств. Местным органам было «категорически предложено»: «максимально развить темп работы», отбросить разговоры «ещё успеем», «принять все меры и мобилизовать все силы», чтобы к первому марта 1930 г. вовлечь в колхозы не менее 75% хозяйств.

Областные органы и организации зачастую не могли предложить округу конкретной помощи. Рязанский окружной отдел ОГПУ в спецсводке о ходе сплошной коллективизации в округе отмечал, что «в ОкрЗУ и Окрколхозсоюзе царит полная неразбериха, последний даже не знает точно, какие функции он должен нести (Москва в этот вопрос ясности не внесла)». Областные инстанции присылали противоречивые и неясные директивы. Даже в таком достаточно мелком вопросе, как определение потребностей в формалине, цифра менялась семь (!) раз. В ответ на обращение работников Рязанского окружного земотдела в Московский областной земельный отдел по вопросам, связанным с колхозным строительством (о технике землеустройства, о территориальности колхоза и т.д.), в Москве «никаких указаний по этим вопросам дано не было, говорили: «Работайте так, как считаете лучше».

О стремительном росте темпов коллективизации на Рязанщине в начале 1930 г. свидетельствуют следующие цифры:

Дата -        Коллективные хозяйства -        % коллективизации

На 10 января 1930 г. -        57889 -        15,8

На 20 января 1930 г. -        77776 -        21,2

На 1 февраля 1930 г. -        126149 -        34,4

На 10 февраля 1930 г. -        180930 -        50,5

В отдельных районах процент коллективизации был ещё выше: к 15 февраля Ряжский район коллективизировал 85% крестьянских хозяйств, Тумский район - 95%, Ухоловский - 65%, Южно-Рязанский - 80%, Елатомский - 100%, Пителинский - 74,7% и т.д.

В этих условиях каждый район старался «перешагнуть даваемые директивы», что вызвало грубое нарушение принципа добровольности, голое администрирование, раскулачивание середняка, а порой и бедняка. Фактически началась ликвидация низовой сети сельскохозяйственной кооперации, комитетов крестьянской общественной взаимопомощи. Допускалось прямое насилие против крестьян, не желавших вступать в колхозы.

Одновременно на основании постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР «О ликвидации кулачества в районах сплошной коллективизации» осуществлялось раскулачивание, которое в Рязанском округе, как и в целом по стране, сопровождалось насилием. По данным землеустроительного обследования на 1 мая 1929 г. в округе было 9662 зажиточных хозяйства с 64 тысячами едоков. Эти люди стали первыми «кандидатами» на применение к ним репрессивных мер. Были случаи, когда кулаков полуголыми выгоняли из домов, давая для прикрытия кое-какую рухлядь. По инструкции Рязанского окружкома следовало: у кулаков и зажиточных отобрать хорошие и исправные средства производства и дать взамен соху и плохую лошадь, плохую землю, отобрать лишнюю одежду и обувь, выселить из хороших домов и вселить в плохие. Подобные действия властей вызывали закономерное недовольство крестьян. Наиболее ярким проявлением этого недовольства стали выступления крестьян ряда сёл Пителинского района в феврале 1930 г.

К 15 февраля в Пителинском районе было коллективизировано 74,7% хозяйств. Но одновременно поступали сведения о нежелании многих крестьян вступать в колхозы, особенно активно вели себя женщины, которые прямо заявляли, что «в колхоз и коммуну не пойдём». Отмечалась пассивность населения: доклад слушают, в прениях не выступают, вопросов не задают, при вынесении решений не голосуют. В других случаях крестьяне открыто заявляли: «Нам коллектив не нужен, мы не против Советской власти, а в коллектив не пойдём». В некоторых сельсоветах (Большие-Прудищи, Свищево) голосовали против колхозов. Такие сельсоветы немедленно переизбирались, а их председатели предавались суду за бездеятельность.

События начались 22 февраля 1930 г. в селе Веряево в связи с проведением работы по обобществлению семян, при этом производились повальные обыски и отбор не только семенного материала, но и печёного хлеба. Восставших поддержали крестьяне села Гридино, а также других селений. В деревне Ферма крестьяне растащили зерно из колхозного страхового фонда, в селе Пет увели по домам 130 голов ранее обобществлённого скота, в деревне Станище толпой женщин был разгромлен общественный скотный двор и т.д. Руководство района и округа приняло определённые меры по нормализации обстановки: в целом ряде случаев крестьянам вернули собранный ранее хлеб, обещали наказать виновных. В то же время по этому делу было арестовано свыше 300 человек, из них 92 преданы суду, 12 - приговорены к расстрелу, 7 - к 10 годам тюремного заключения. Это были первые жертвы массовых репрессий на Рязанской земле.

На 1 марта 1930 года из 349 тысяч крестьянских хозяйств в округе было коллективизировано почти 270 тысяч - 77,1%. С конца февраля начался процесс выхода из колхозов, принявший в первых числах марта массовый характер и охвативший в большей или меньшей степени все районы Рязанского округа. Одной из основных причин такого положения стала недостаточная подготовленность организаторов коллективизации: их состав был чрезвычайно пёстрым - от студента московского вуза до деревенского комсомольца; приехав на места, они не получали никакого инструктажа - их снабжали удостоверением и контрольной цифрой «столько-то % к такому-то числу». Очень часто уполномоченные использовали угрозы как метод создания колхозов - они угрожали расстрелами, выселением, лишением избирательных прав; использовались методы экономического нажима - изъятия зерновых и фуражных запасов, наложение штрафов и т.д. Кроме того, примеры бесхозяйственной деятельности некоторых старых и новых колхозов подрывали доверие к коллективному хозяйству вообще.

Главная газета страны «Правда» 2 марта 1930 г. опубликовала статью И.В. Сталина «Головокружение от успехов», в которой все перегибы колхозного движения объяснялись ошибками местных руководителей. Эта статья вызвала огромный интерес у крестьянства Рязанского округа. Некоторые из них говорили: «Давно бы так сделали, мы бы все были в колхозах». Другие высказывались так: «Нас запугивали, грозили Соловками, арестами, поэтому мы и шли в колхоз, а вот Сталин заявил, что насильно в колхоз тянуть нельзя». Начинается отток крестьян из колхозов. Вот некоторые данные, характеризующие этот процесс:

Район -        Было коллективизировано на 25 февраля к общему количеству хозяйств района(в %) -        Всего вышло на 10 марта в % к количеству коллективизированных хозяйств (в %) -        Осталось в колхозах в % к общему количеству хозяйств района

Пителинский -        90 -        94,4 -        5

Ал.-Невский -        80,2 -        69 - 25

Тумский -         95,5 -        14,7 -        81,5

Касимовский -        85 -        23,5 -        65

Ерахтурский -        84 -        18 - 69

Сасовский -        47 -        18 -        38,6

В дальнейшем падение уровня коллективизации продолжалось. Так, 5 апреля в округе было коллективизировано всего 11,2% крестьянских хозяйств, а к 20 мая эта цифра составляла 7,8%. В мае 1930 г. II Рязанская окружная партконференция определила новые задания - к 1 октября 1930 г. вовлечь в колхозы округа не менее 15% крестьянских хозяйств. Эти установки были в основном выполнены - на 1 октября 1930 г. в колхозную сеть Рязанского округа входило более 800 артелей и коммун, объединявших 14,72% всех крестьянских хозяйств.

В 1931 г. особый размах приобрело раскулачивание, оно прошло в большинстве районов бывшего Рязанского округа в два этапа: первый - весной, перед началом сева, а второй - летом, перед уборкой урожая. Так, в Рязанском районе в апреле 1931 г. было выселено 78 хозяйств (435 человек). В ночь с 13 на 14 июля в этом же районе арестовали 228 кулаков (главы семей), а затем были репрессированы и остальные члены их семей. В начале августа из района выселели еще 92 кулацкие семьи.

Отношение основной массы крестьянского населения к «проведению операции» было неоднозначным. Органы НКВД в донесениях партийным организациям отмечали, что большая часть жителей Рязанщины одобрительно относится к раскулачиванию и к конкретным фактам выселения кулаков из их селений. В некоторых местах тем не менее настроение «очень трудно выявить, по виду это безразличное отношение, но иногда из-под этого безразличия проскальзывает боязнь, растерянность». Иногда встречались и случаи доброжелательного отношения к репрессированным кулакам, жалость к ним. В селе Недостоево Рязанского района летом 1931 г. женщины высказывались так: «Вы уж брать, так брали бы всех. Нечего ходить по домам ночью, лучше берите днём».

Раскулачивание не закончилось в 1931 г. Только в основных зерновых районах страны оно продолжалось ещё год-два, а в других регионах и много дольше. Так, в ноябре 1936 г. в Шацком районе было раскулачено 50 хозяйств, у них конфисковано 36 лошадей, 30 плугов, 32 бороны, 34 телеги, 80 пудов овса, 195 пудов сена и т.д.

Один из самых крупных специалистов по аграрной истории России и СССР В.П. Данилов считает, что всего в процессе раскулачивания было ликвидировано 1100 тыс. хозяйств, число пострадавших в этом случае достигает 7-8 млн. человек.

Безусловно, раскулачивание в большинстве случаев не было тождественно многолетнему тюремному или лагерному заключению. По подсчётам исследователей, в исправительно-трудовые лагеря - как в судебном, так и во внесудебном порядке (по решению районных «троек») - попало около 10% раскулаченных. Это, впрочем, тоже десятки или сотни тысяч людей.

Не менее сложным было положение тех кулаков, а в середине 30-х годов - и просто единоличников, которые оставались в своих родных местах. Они испытывали на себе всю тяжесть прямого и опосредованного нажима. Прямое воздействие на этих людей заключалось в изъятии у них основных средств производства, скота, земли, а зачастую - жилища и элементарных предметов потребления. Опосредованный нажим осуществлялся через нараставшее налоговое, финансовое и прочее давление на кулаков, а с 1933-1934 гг. - и просто на единоличников.

Единоличники облагались сельскохозяйственным налогом в индивидуальном порядке и получали так называемое «твёрдое задание» по сдаче сельхозпродуктов («твёрдозаданцы»). Размер превышал все разумные пределы сдачи государству зерна, картофеля, мяса и других продуктов. Кто же были эти люди, подвергавшиеся такому финансовому, налоговому нажиму?

Хозяйство П.А. Алёнушкина, жителя деревни Токмасово Ермишинского района, с 1931 по 1934 г. было обложено твёрдым заданием и причислено к категории кулацких. Только в конце 1934 г. было выяснено, что произошла «грубая политическая ошибка, т.к. он даже побирался, прося хлеба для прокормления».

Хозяйство единоличника деревни Анемнясево Касимовского района Д.М. Пискарёва в 1934 г. было обложено сельхозналогом в индивидуальном порядке в сумме 350 руб., самообложением 700 руб. и единовременным налогом 700 руб. по причине «систематической спекуляции дефицитными промтоварами и хлебными продуктами в течение 1933-1934 гг.» По свидетельству односельчан Пискарёва, он продавал им мыло и мануфактуру, приобретенные ранее для своей семьи, но за отсутствием средств на уплату госналога вынужден был продать. В просьбе Пискарёва пересмотреть налоговое обложение его хозяйства Московский областной финансовый отдел отказал.

Несмотря на то, что постановление ЦИК и СНК СССР от 21 сентября 1934 г. запрещало в случае недоимок изымать у единоличников дом, предметы домашнего обихода, обувь, бельё и т.д., как свидетельствуют архивные документы, на местах это постановление постоянно нарушалось. В Пителинском районе было описано имущество кулака Е.И. Прошиной за невыполнение натуральных поставок по зерновым и картофелю, за «несдачу» мяса, неуплату за общественных быков, неуплату за пожарную стоянку. Общая сумма недоимок составила в денежном выражении 1127 руб. 32 коп. Поэтому было описано и изъято всё имущество Е.И. Прошиной, не только кирпичный дом, дойная корова и 4 пуда ржи, но и «простыней детских - 3 шт., ситец в полоску белый -5 м, ситец розовый -5 м, одеяло детское - 2 шт.» и т.д.3 Через некоторое время Московская областная комиссия по разбору жалоб отменила решение пителинских властей и постановила имущество вернуть. К сожалению, в архиве не удалось обнаружить сведений о том, возвратили ли его, но можно предположить, что сделать это было чрезвычайно сложно.

В аналогичной ситуации в Кадомском районе единоличник Ф.Ф. Панин в течение почти двух лет добивался возврата изъятого дома, коровы, овцы с ягнёнком, хлеба. Прокурор Кадомского района направил в райисполком 5 протестов по поводу этого дела. Один протест Московского областного суда, один протест областного прокурора, два обращения президиума МОИК, пять обращений президиума ВЦИК привели к тому, что вопрос был решен «положительно». Правда, к этому времени дом Панина оказался занят председателем сельсовета Кочетковым, поэтому, естественно, он не был возвращен. За изъятую корову предписывалось «возвратить среднерыночную стоимость с удержанием штрафа в сумме 250 руб.» В конечном итоге Ф.Ф. Панин получил от районного финансового отдела 35 руб. деньгами за проданные его вещи - самовар и подушки, а колхоз «Горки» вернул Панину два ларя.

Подобное беззаконие и произвол были типичны по отношению к единоличникам (уже не кулакам!) в 1935-1937 гг. И только 11 апреля 1937 г. ЦИК и СНК СССР приняли постановление «Об отмене административного порядка и установлении судебного порядка изъятия имущества в покрытие недоимок по государственным и местным налогам, обязательному окладному страхованию, обязательным натуральным поставкам и штрафам с колхозов, кустарно-промысловых артелей и отдельных граждан».

В последующие годы коллективизация продолжалась. К началу 1932 г. её уровень в Московской области (куда вошли районы Рязанщины) составил 51,9%, к началу 1933 г. - 53,58%, в 1934 г. - чуть больше 70%, в середине 1935 г. - 89,1 %, в середине 1937 г., накануне разделения Московской области на Московскую, Рязанскую и Тульскую, - 96,5%3. При этом уровень коллективизации районов бывшего Рязанского округа) был ниже среднеобластных показателей. Так, на начало 1933 г. уровень коллективизации Елатомского района - 49%, Чучковского района - 45%, Сапожковского района - 44%, Ерахтурского района - 46% и т.д. В 1938 г. во вновь образованной Рязанской области уровень коллективизации был ниже (93,1%), чем в соседних Московской (98,8%) и Тульской областях (97,0%). На январь 1933 г. в Рязанском крае на один колхоз приходилось около 70 хозяйств, тогда как по стране только к концу второй пятилетки средняя цифра достигает 79 дворов на один колхоз.

Таким образом, проведение насильственной коллективизации на рубеже 1920-1930-х годов характеризовалось большим количеством крупных просчётов, отразившихся на всём дальнейшем развитии советской деревни.

Центральный промышленный район, в состав которого входила Рязанщина, отличался специфическими условиями сельскохозяйственного производства. К объективным трудностям следует отнести наличие большого количества мелких колхозов, слабое оснащение производства тракторами и сложными машинами. К числу благоприятствующих факторов - близость рынков потребления продуктов сельского хозяйства, постоянно растущий на неё спрос населения и промышленности, большая, чем в других районах страны, помощь со стороны промышленных рабочих. В то же время осуществление коллективизации здесь не сопровождалось резким сокращением производства зерновых культур и картофеля, да и падение поголовья скота было меньше, чем в среднем по стране. Так, поголовье крупного рогатого скота в среднем по стране сократилось до 64% в 1933 г. к уровню 1928 г., а в рязанской деревне - примерно до 80%. Но при этом государственные заготовки за этот же период выросли значительно, поэтому на рубеже первой и второй пятилеток рязанская деревня влачила полуголодное существование. «Положение с продовольственным обеспечением в ряде колхозов Ряжского района, - сообщал в докладной секретарям МК ВКП (б) Кагановичу и Михайлову секретарь РК ВКП(б) Тарасов 5 июля 1933 г., - с каждым днём ухудшается... Райкому ежедневно приходится принимать десятки представителей колхозов и целые делегации с просьбой оказать продовольственную помощь...» В колхозе «Верный путь» Бельковского района «больше половины, со вновь вступившими, колхозников не имеют совершенно хлеба, питаются травой, падалью, ходят побираются» (май 1933 г.). Подобное положение складывалось и в других местах.

Продовольственные трудности не были единственными для колхозников Рязанщины в 1932—1933 гг.. Исследование состояния отдельных колхозов в начале второй пятилетки дает похожий материал: годовые производственные планы составлялись формально, колхозные бригады «на бумаге числятся, а фактически не существуют», расстановки рабочей и тягловой силы по производственным участкам не было. Недовыполнение норм выработки носило хронический характер. Не было правильного учета труда и своевременной записи трудодней. На заседании бюро Ермишинского РК ВКП (б) в июне 1933 г. отмечалось: «Организация труда в колхозах не на должной высоте. Во многих колхозах ... работа проходила целой бригадой, без разбивки на звенья. Звену или группе наряды не давались, а в некоторых колхозах даже бригадам производственные задания не даны, отсутствовал надлежащий учет, наличествовала обезличка, уравниловка».

Состав самих колхозов был крайне неустойчивым. Так, в ходе проверки организационно-хозяйственного состояния наиболее отсталых хозяйств Михайловского района (январь 1933 г.) из колхозов было исключено 415 человек. Проведенная затем проверка правильности исключения позволила Московскому областному земельному отделу восстановить в колхозах 168 хозяйств.

В 1933 г. бригада Народного комиссариата земледелия СССР провела выборочное обследование ряда колхозов Московской области (куда тогда входили и рязанские земли) по вопросам занятости работников, организации труда и т.д. Согласно проведенному обследованию, в полеводстве работало 80% трудоспособных колхозников, причем в большинстве колхозов это были женщины (52%). Вместе с подростками они составляли около 75% выходивших на полевые работы, остальные 25% составляли мужчины.

Кроме того, в среднем около 70-75% всех работавших в полеводстве вырабатывали менее 100 трудодней, а из них больше половины - меньше 50 трудодней, то есть 1,5-2 месяца в году они работали в колхозе, а остальное время - вне колхоза.

Важнейшим событием в жизни деревни стало введение в 1933 г. обязательных, имевших силу и характер закона, поставок колхозной продукции государству. Отношение к ним крестьян было противоречивым. В Пителинском районе колхозницы колхоза им. Дзержинского говорили: «Хлеб надо продать государству согласно данного нам плана, за проданный хлеб мы сможем приобрести сельскохозяйственные машины и инвентарь...» А в колхозе им. Кагановича считали по-другому: «Нам жить нечем, если мы продадим хлеб». Крестьянин из деревни Киселёво Рязанского района Абыденков высказывался так: «Государству хлеб продавать надо, оно нас не раз выручало, и ещё, когда нам нужно будет, оно поможет». Но ситуация в сельском хозяйстве была такова, что достаточно часто, сдав хлеб, картофель и другие сельхозпродукты (с 1933 г. - мясо, молоко, масло, с 1934 г. - шерсть), колхозники очень мало получали по трудодням. Так, в 1935 г. в большинстве хозяйств Рязанского района «колхозники совершенно не получают на трудодни кроме того, что им было выдано в момент зернопоставок до 10% к сданному государству количеству хлеба». В 1936 г. в Ряжском районе план зернопоставок был выполнен на 75,5%. В докладной райкома ВКП(б) сообщается, что «большой процент недовыполнения плана обязательных поставок обуславливается тем, что по 13 колхозам валового сбора не хватает на госпоставки и натуроплату МТС».

Существенную роль в стабилизации положения в деревне сыграло утверждение в феврале 1935 г. Примерного устава сельскохозяйственной артели. Этот документ стал главным законом колхозной жизни на длительный период, определяя основные направления деятельности артели и её правления, вопросы организации, оплаты и дисциплины труда, а также управления делами артели.

Сельскохозяйственное производство в Рязанском крае на протяжении 30-х годов было достаточно стабильно. Исключение составлял 1936 г., когда засуха поразила Нечерноземный центр России. С 1938 г. начинается спад производства, который продолжался вплоть до Великой Отечественной войны.

Материальное положение тружеников села зависело от выплат по трудодням и доходов от личного подсобного хозяйства колхозников. Во второй половине 30-х годов на Рязанщине по трудодням распределялось около четверти денежных доходов колхозов и приблизительно 40% натурального продукта (зерновые, картофель), произведённого в колхозе. В среднем на один трудодень выдавали до 3 кг зерна, около 5 кг картофеля, 0,5 рубля. Но эти средние цифры являются довольно приблизительными, так как были и такие хозяйства, где на трудодень не выдавали ни копейки, ни килограмма зерна или картофеля. В этих условиях важным источником реальных доходов крестьян было их личное подсобное хозяйство, которое удовлетворяло потребности в картофеле, овощах, продуктах животноводства.

Политические процессы 1930-х годов в Рязанском крае.

Главная задача советских и партийных органов в деревне в 1933 г. была сформулирована так: «Укрепить колхозы организационно». Проводником такой политики в деревне стали политотделы машинно-тракторных станций, созданные зимой-весной 1933 г. Одной из сфер их деятельности стало осуществление чистки партийного и колхозного аппарата. По постановлению ЦК и ЦКК ВКП (б) чистка партии должна была начаться в Московской области, куда относились районы современной Рязанской области, с 1 июня 1933 г. и закончиться к концу ноября того же года. Но фактически чистка продолжалась до конца 1935 г., а прием в ряды ВКП(б) возобновили только с 1 ноября 1936 г. Тем самым задача пополнения рядов партийных организаций за счет передовых колхозников, поставленная перед политотделами, фактически была снята.

Убыль коммунистов в связи с чисткой превосходила все разумные предположения. Так, в Рязанском районе в ходе чистки партийных организаций во 2-ой половине 1933 г. в колхозных ячейках 19,3% коммунистов были исключены из партии. Деревню захлестывала волна административного произвола. Обсудив материалы январского Пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) 1933 г., общее собрание членов колхоза «Красный Якорь» (Ижевский район) принимает решение: «...сделать колхозы большевистскими, просмотрев и проверив ряды колхозников, а в первое дело - весь руководящий состав».

Шла постоянная перетряска колхозных кадров. В Елатомском районе в 1932 г. из колхозов исключили 68 хозяйств, а в 1933 г. - 347 хозяйств. В Ряжском районе в начале 1933 г. «вскрыта и ликвидирована» контрреволюционная организация кадетов, руководимая местными агроспециалистами. Всего было осуждено и выслано 49 человек3. Этот печальный перечень примеров можно ещё долго продолжать. В 1932 г. в Михайловском районе из 156 колхозов сменились председатели в 62, всего - 102 человека, т.е.

225в некоторых колхозах смена произошла 2-3 раза в течение года. В 1933 г. в районе было уже 180 колхозов. В 48 из них сменился 71 председатель. На начало 1934 г. 59% председателей колхозов района работали в этой должности менее года.

Чистки продолжались и в 1934 г. Так, из 54 председателей колхозов зоны 1-й Рязанской МТС в 1934 г. было заменено 13 председателей.

Бесспорно, среди этой огромной массы уволенных из колхозов и МТС работников массовых профессий, руководителей и организаторов производства были и такие, кто за низкие деловые качества, недобросовестное отношение к своим обязанностям заслуживали подобного наказания. Но преобладающее большинство стали жертвами пресловутого «классового подхода»: велись сознательные и целенаправленные «поиски врага» внутри колхозов среди «кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т.д.». С 10 мая по 15 июня 1933 г., например, была проведена общественная проверка и чистка колхозных счетоводов, заведующих хозяйством и кладовщиков с целью «очистить колхозные бухгалтерии от классово-чуждых и враждебных элементов».

Только 8 мая 1933 г. партийным и советским организациям на местах была разослана инструкция, предписывающая ограничить, наконец, масштабы репрессий в деревне.

Исключения из колхозов не только руководителей и организаторов производства, но и рядовых колхозников приняли настолько массовый характер, что забили тревогу партийные руководители краев и областей. Поток жалоб на неправильные исключения из колхозов с начала 1933 г. стал поступать на имя М.И. Калинина". Даже И.В. Сталин в выступлении 2 июля 1934 г. на закрытом совещании в ЦК ВКП (б) по вопросам коллективизации вынужден был признать, что «исключения из колхозов приняли такие масштабы, которые вызывают серьёзные опасения».

Необходимо отметить, что мотивы исключения были самые различные, порой очень нелепые. Так, в марте 1933 г. в Спасском районе Московской области из колхоза было исключено хозяйство И.И. Клепина с формулировкой: «систематически применяло наемный труд, например, в войну с Германией имел 5-6 человек пленных австрийцев». Преобладающим при исключении колхозников был все же «классовый принцип». Зачастую под «жернова» репрессивной машины попадали те люди, что стояли у истоков колхозов, кто искренне верил в «победу колхозного строя».

Механизм «чистки» МТС, колхозов, сельсоветов был приблизительно такой, как это произошло в Ершовском сельсовете Старожиловского района. В феврале 1933 г. при обсуждении доклада Сталина «О работе в деревне» на пленуме сельсовета прозвучала информация представителя райисполкома о том, что «согласно доклада тов. Сталина... классовый враг пролезает в управление и вредит». Далее речь пошла о председателе сельсовета Царькове, который «залез в председатели сельсовета как чуждый элемент», его отец «торговал пшеном, мукой, сымал делянки», а сам Царьков, «явившись из Красной Армии, занимался спекуляцией». Некоторые крестьяне выступили в защиту Царькова: он «все кампании проводил хорошо, нажимал на кулаков». Но особенно показательно мнение тех, кто поддерживал представителей райисполкома. Один из крестьян говорил: «Раз проходит чистка аппарата от чужаков, то нет сомнения - нам нужно очистить наш сельсовет от чужаков согласно характеристики, которая есть у партячейки и в РИКе». Ему вторил другой: «Что пугаться Царькова? У нас были Троцкий, Каменев, Зиновьев и т.д. - все вылетели. И мы без них обходимся, и без Царькова будем ещё лучше справляться». Пленум решил снять Царькова с должности председателя и исключить из членов сельсовета.

В деревне создавалась такая ситуация, когда среди колхозников «царит растерянность, не хотят идти на руководящую работу, боясь, что их посадят...».

После убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 г. перед партийными и советскими организациями ставилась задача «повышения политической бдительности», «разоблачения двурушников, врагов партии и советской власти», улучшения «работы следственно-судебных органов по борьбе с классово-враждебными элементами» и т.д.

Осуществляя на практике эти установки, в одном только Ряжском районе были раскрыты две «контрреволюционные» организации. Первая из них - организация конституционно-демократической партии, которой руководили местные агроспециалисты, имела, по сведениям работников ОГПУ, разветвленную сеть ячеек, охватывавшую до 60 колхозов. Активные деятели организации (всего 49 человек) были арестованы и осуждены на разные сроки лишения свободы. Вряд ли эти люди имели чёткое представление о том, кто такие кадеты и каковы их взгляды.

Вторая «контрреволюционная» организация состояла из крестьян Ряжского и соседних районов - Ново-Деревенского, Ухоловского, Сапожковского. Около 30 человек было осуждено за монархические взгляды, т.к. крестьяне «распускали слух, что царь-батюшка Николай Александрович жив, что он сейчас под видом странника ходит по районам Московской области».

Весной 1936 г. в Рязани была выявлена «контрреволюционная троцкистская группа» из 8 человек во главе с членом ВКП(б), инструктором райисполкома И.П. Нехориным. Участники этой группы «подвергали критике политику ЦК, обвиняли партию в зажиме внутрипартийной демократии, бюрократическом, нечутком отношении к коммунистам, говорили о том, что в связи с коллективизацией колхозники переживают большие трудности, терпят лишения...». И.П. Нехорин и его единомышленники были исключены из партии.

В 1937 г. сняты с работы и арестованы районные руководители (секретари и другие работники райкомов партии, сотрудники и руководители райисполкомов, земотделов, МТС, райкомов ВЛКСМ, райпотребсоюзов, отделов народного образования и др.) практически во всех районах Рязанщины. К середине 1939 г. из 136 секретарей райкомов партии Москвы и Московской области (в границах начала 1937 г.) только 7 остались на своих прежних постах, подавляющая часть остальных была арестована и расстреляна.

Секретарь Оргбюро ЦК по Рязанской области С.Н. Тарасов на совещании председателей райисполкомов 8 октября 1937 г. говорил: «Разоблачение, выкорчевка и уничтожение врагов - это самый главный вопрос во всей нашей работе».Только в декабре 1937г. В Рязанской области было вскрыто 11 контрреволюционных групп, арестовано 97 их участников, среди которых бывший заведующий облземуправлением Твердое, руководители Касимовского, Ново-Деревенского, Пронского, Ижевского районов, председатель Рязанского горсовета Котович и секретарь Талалаев, группы вредителей в райотделе связи, горторге, на строительстве электролампового завода и т.д. В конце 1937 г. на основании директивы ЦК ВКП (б) Оргбюро ЦК по Рязанской области принимает решение о проведении показательных процессов над вредителями по животноводству и сельскому хозяйству в Шиловском районе и над вредителями Скопинского районного земельного отдела. Продолжался поиск «выходцев из других партий». В начале 1938 г. только в 15 районах вновь образованной Рязанской области выявлено 14 бывших эсеров, 4 бундовца, 2 меньшевика, 2 эсера-интернационалиста, 4 анархиста и т.д. Участь этих людей была печальна.

Наряду с репрессиями, направленными против руководящих партийных и советских работников областного и районного звена, продолжались поиски «антисоветского элемента» в колхозах. Так, за 5 месяцев существования Рязанской области с сентября 1937 по февраль 1938 г. репрессированы 22 председателя колхозов, 85 счетоводов, 65 бригадиров, 40 кладовщиков, 29 конюхов, 723 рядовых колхозника, причем их назвали «махровыми врагами народа», приписав им связи с иностранными разведками.

Только в ноябре 1938 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», где осуждался упрощенный способ («путем практики массовых арестов») действий работников НКВД.

Крупнейшим политическим событием середины 30-х годов стало принятие новой Конституции СССР в 1936 г. Обсуждение проекта Конституции было организовано по всей стране. Выступления рязанцев на этих собраниях очень интересны. Так, колхозница Меньшикова (Кадомский район) говорила: «Нас не учили, мы были сплошь неграмотными, а сейчас нам дают право быть равноправными наравне с нашими мужьями, творить большие дела в деле строительства нашей Родины». Наряду с искренностью, подлинным энтузиазмом и гордостью за свою страну и свой народ, в этих выступлениях много газетных «штампов» тех лет.

Работник Бельковского райземотдела Волохов на II Чрезвычайном съезде Советов района в октябре 1936 г. отмечал: «Земля закрепляется за колхозами... А раньше кто ею владел? Помещики, попы, кулаки. Теперь этого нет, мы сами хозяева земли, «паразитам» возврата нет».

При обсуждении Конституции люди искренне верили, что их мнение важно, что к ним прислушиваются. На собраниях звучало множество вопросов по содержанию Конституции, а заканчивались они принятием «замечаний и поправок» к её проекту. Так, на IV чрезвычайном съезде Советов Елатомского района (октябрь 1936 г.) крестьян интересовало: будут ли внесены какие-либо поправки в отношении единоличников, не вступивших в колхозы; какие имеются различия между рабочими и крестьянами и каким путём они будут уничтожаться и т.д. В Ерахтурском районе колхозник Стрельцов считал необходимым дополнить Конституцию положением о том, что в случае потери трудоспособности на работах в колхозе лечение должно осуществляться за счёт колхоза так же, как и на заводе. А колхозник Афанаскин предлагал изменить герб страны, заменив серп и молот комбайном и паровым молотком. Но иногда в выступлениях звучало и неверие в провозглашённые принципы. Инстинктивно чувствуя свою политическую отсталость, рязанцы подчёркивали: «Газеты выписываем, но плохо разбираемся в них. Не имеем хороших книг...»

Часто поправки в Конституцию носили взаимоисключающий характер. Так, колхозник Орешкин в Ерахтурском районе предлагал дополнить статью 119 положением о предоставлении отпуска колхозникам, постоянно работающим в колхозе, в желаемое для них время года, а председатель Ерахтурского сельсовета Зотов считал это неправильным, так как, если в рабочее время многие работники уйдут в отпуск, то сорвётся колхозная работа.

В целом обсуждение проекта Конституции носило «парадный» характер, подавляющее большинство откликов было положительным, а приведённые выше сомнения стали скорее исключением, чем правилом. По своему содержанию в области прав, свобод, избирательной системы Конституция 1936 г. была достаточно демократичной. В действительности, однако, введение этих конституционных норм имело во многом номинальный характер.

Преобразования 1930-х годов рождали и развивали в массовом сознании народа чувство участия в небывалом, великом деле, создавали условия, в которых основная масса советских людей воспринимала себя в качестве первопроходцев, от которых в решающей мере зависит будущее человечества и страны. При этом повседневные отношения и повседневные заботы (в том числе не только добрые и благородные) занимали в их сознании не меньше места, чем духовные движения, обусловленные их вовлечённостью в исторические действия всенародного и всемирного масштаба, но последние зачастую доминировали.

Особенно такие чувства и ощущения захватывали колхозных активистов и других крестьян, искренне веривших в правильность осуществляемых в деревне перемен. Эти люди умели не поддаваться апатии и безразличию, они не колебались и не сомневались в избранном пути. «Будущее казалось нам невиданно прекрасным, манило нас и будто находилось рядом, рукой подать, - надобно лишь честно-пречестно работать, - вспоминала активная участница коллективизации в Рязанской области П.П. Чижова. - По-моему, это помогало преодолевать нам всяческие трудности... Душевный настрой был таким, будто по утрам не на работу шли, а на праздник!»

Однако с большинством сельского населения дело обстояло иначе. Ведь в ходе сплошной коллективизации, при её завершении массированным ударам подвергся весь жизненный уклад крестьян - вековые нравственные и психологические устои их жизни, закрывались и разрушались культовые сооружения, осмеивались и запрещались народные праздники, обычаи и т.д. Стремясь сохранить в равновесии свой внутренний мир, многие крестьяне упорно держались за традиционные религиозные верования, а административные меры борьбы с религией (закрытие церквей, репрессии в отношении священнослужителей) отнюдь не ускоряли действительное распространение атеизма. При этом культ личности И.В. Сталина стал своеобразной формой религиозного сознания.

Таким образом, в 1930-е годы продолжалось поступательное развитие Рязанского края, хотя он оказался в стороне от «столбовой дороги» индустриального развития первых пятилеток и сохранил свою аграрную направленность. Основным социально-экономическим процессом этого периода стало разрушение единоличных крестьянских хозяйств и складывание колхозного строя. Одновременно, происходил процесс «раскрестьянивания» деревни, включавший как внешнюю (миграция, сокращение воспроизводства), так и внутреннюю (перерождение сельчан, потеря ими своих исконных качеств) составляющие.